Как легендарные отели переживают ремонт

Геннадий Иозефавичус, который помнит многие гранд-отели до реконструкции, рассказывает, как дизайнерам удается осовременивать легендарные гостиницы, сохраняя их ауру, и удается ли вообще

Отель — организм живой. Рождается, взрослеет, стареет, умирает. Порой перерождается и обретает новую инкарнацию. Иногда, усердствуя с пластическими операциями, лифтингами, подтяжками, лишается лица. Бывает, соглашается на шунтирование, замену органов, протезирование — удачно или нет. Если гены достались хорошие, лет сто живет без особых волнений, без хирургического вмешательства, решаясь лишь на какие-то совсем уж необходимые процедуры.

Вот, к примеру, парижский Ritz, эталон гранд-отеля XX столетия. Открылся в 1898 году, а первый раз закрылся на масштабную перестройку лишь в 2012-м, зато почти на четыре года. Даже в конце 1970-х, когда Ritz пришел в упадок и был наследниками Сезара Рица продан Мохаммеду аль-Файеду, отель не закрывался на реконструкцию полностью: аль-Файед приобрел два дома по соседству, оборудовал номера в них и только потом принялся за основное здание. Соответственно, гостей на время ремонта основного здания можно было селить в новые флигеля. Так, комната за комнатой, этаж за этажом, дом за домом, Ritz в течение десятилетия был полностью обновлен за неимоверные по меркам 1980-х двести пятьдесят миллионов долларов (куплен он, кстати, был всего за двадцать!).

Теперь же, в нашу эру, было решено «косметикой» не отделываться. Аль-Файед прикрыл лавочку на сорок с лишним месяцев, уволив персонал почти полностью. Зато под программу «омоложения», кроме персонала и самого отеля, попала, кажется, и вся Вандомская площадь, включая колонну, которая тоже закрылась на реставрацию.

Вообще-то вопрос, закрывать отель на время реконструкции или нет, — весьма спорный. Конечно, для проектировщиков, строителей, маляров, краснодеревщиков, паркетчиков, обивщиков, дизайнеров, декораторов удобнее работать в пустом здании. Так и безопасность легче обеспечить, и на шум и пыль некому жаловаться, и работа, как считается, идет быстрее и стоит дешевле. Впрочем, все эти профессионалы вообще не заинтересованы в том, чтобы в отели кто-либо когда-либо въезжал.

С другой стороны, закрытый отель перестает приносить владельцу и оператору доходы, особенно побочные: нет выручки от работы ресторанов, банкетной службы, не сдаются в аренду залы. Кроме того, выпавший из системы бронирования отель довольно часто теряет в ней позиции: управляющие новых гостиниц спят и видят чужих постояльцев своими клиентами. Нет, конечно, парижскому Ritz и прочим легендам индустрии гостеприимства ничего в этом смысле не грозит. Клиенты ждут не дождутся, когда откроется бар Hemingway и когда в номера с видом на Вандомскую колонну можно будет переслать багаж из временных пристанищ. И персонал будет рад занять старые (если повезет) должности. А уж как будут рады новые сотрудники, не выразить словами.

Ресторан Alain Ducasse au Plaza Athénée архив пресс-служб

И все же закрывать или не закрывать? Особенно если с основным номерным фондом никто ничего не собирается делать, как было в случае с отелем Plaza Athénée — еще одной парижской гранд-дамой, закрывавшейся в 2014 году на несколько месяцев. К отелю в ходе реконструкции просто добавили четырнадцать новых номеров, бальный и два банкетных зала, которые разместились в двух приобретенных владельцами зданиях по соседству. А в основном здании лишь обновили декор лобби, бара и ресторана Алена Дюкасса (в результате чего Alain Ducasse au Plaza Athénée лишился одной мишленовской звезды из трех). Ремонт при этом стоил владельцам отеля — Инвестиционному агентству Брунея — двухсот миллионов евро. Правда, в эту сумму включена и цена, заплаченная за новые здания.

А вот парижский Le Bristol во время работ по присоединению к нему соседнего здания не закрывался. Ситуация была сходной с Plaza Athénée: дом — стенка в стенку, работ много (в новом здании строились не только номера, но и ресторан), однако же ни одной жалобы от гостей не последовало. Не последовало их и когда для трехзвездного ресторана L’Epicure решили выделить постоянное помещение (до того он имел зимний и летний залы). Какие жалобы, если в итоге ресторан обзавелся огромными окнами в сад!

Так же поступает и новый владелец московского «Метрополя», не закрывая историческую гостиницу ни на день, а реконструируя шаг за шагом, этаж за этажом, иногда даже незаметно стороннему взгляду. Начали с ресторана Savva, подвальных банкетных залов, комнат для переговоров — со всего того, что может приносить доход даже в том случае, когда одни комнаты будут ремонтироваться, а другие стоять пустыми, чтобы не спугнуть гостей строительным шумом.

Конечно, бывают случаи безвыходные. Когда в позапрошлом году ураган «Одиль» разрушил часть мексиканского побережья и легендарный отель Palmilla в Лос-Кабосе превратился в груду мусора, вопроса, закрываться или нет на реконструкцию, не стояло. Стоял вопрос, разровнять и присыпать песочком или отстроить заново. Решили отстроить — и довольно быстро справились, всего за полгода.

Ресторан Céleste в отеле The Lanesborough

В принципе есть отели, которые закрываются на пять-шесть месяцев каждый год: те, что стоят на средиземноморском берегу и «засыпают» на зиму, и альпийские гостиницы, которые не работают с апреля по декабрь (во всяком случае большая часть из них). Пока отель закрыт, можно красить стены, менять краны и шторы, расширять спа, ставить новую кухню в ресторане. Персонал, как правило, во время такого ежегодного шестимесячного отпуска либо устраивается в те гостиницы, что работают в противофазе, либо наслаждается общением с семьей.

Но как быть с персоналом отелей, закрывающихся на длительную реконструкцию? Что делать с горничными, подносчиками багажа, официантами, поварятами, портье, коридорными? Куда девать всю эту прорву? Держать поблизости и платить зарплату? Но на это никто не пойдет, тем более что часть зарплаты  у многих сотрудников составляют чаевые, а в оставшемся без клиентов отеле никто на чай давать не будет. Отпустить? И собирать потом, дотошно проверяя прошлое каждого из них, обучать, притирать друг к другу? Выходит, что так.  Конечно, костяк — гостиничный генералитет, кладовщики, кастелянши, отдел продаж — продолжает работать. Плюс фронтраннеры — лица, без которых невозможно представить отель, — как, например, бармен Колин Питер Филд из парижского Ritz. Им дают клятвы, обещают, что, когда ремонт закончится, они вернутся на свои святые места. Не все, впрочем, этого дожидаются. В силу разных причин. Главный консьерж лондонского The Lanesborough Колин Шорт умер в возрасте 58 лет — до того, как закончилась реконструкция гостиницы.

Не дожил до окончания работ  в The Lanesborough и декоратор Альберто Пинто, который разработал план переделки отеля, придумал новую цветовую схему, нарисовал декор каждой комнаты. Начатое Пинто довершила сестра Линда, к которой перешло руководство его компанией. Пример The Lanesborough — то, как владельцы и операторы пытаются с помощью нового декора сделать старый отель современным, — вообще интересный и показательный. The Lanesborough открылся в здании бывшего госпиталя Святого Георгия в начале 1990-х и быстро стал для Лондона одним из важнейших — из тех, что наряду  с The Ritz, The Dorchester, Claridge’s, The Savoy формируют стандарты британского гостеприимства. Но The Lanesborough, заточенный в старое больничное здание, был темным, мрачным, системы его жизнеобеспечения не соответствовали современным требованиям. При этом изменять архитектуру здания – памятника эпохи Регентства во время реконструкции было нельзя.

Что придумал Пинто? Он решил вернуть отель в те времена, когда госпиталь Святого Георгия строился, — в эпоху короля денди Джорджа «Красавчика» Браммела. Дело в том, что стиль эпохи Регентства, то есть английский стиль первой четверти XIX века, ставший визитной карточкой страны, возник во многом благодаря денди. Яркая цветовая гамма, новые сочетания, открытость, сочетаемость с континентальным ампиром — вот вкратце что такое этот стиль.

Пинто поставил перед собой задачу вернуть темному, тяжелому, мрачному интерьеру легкость, даже беззаботность эпохи Браммела. Первым делом он содрал со стен мореные панели, а сами стены перекрасил, используя палитру эпохи Регентства, — в желтый, голубой, изумрудный, бирюзовый. Пространство расширилось, наполнилось воздухом. Всю старую мебель продали с аукциона — новая должна была сочетаться с новыми стенами, шторами и коврами. Еще Пинто создал сотни трафаретов, по которым мастера покрыли оставшиеся панели светлого дуба золотом и краской.

Наиболее драматически изменились гостиная и ресторан Céleste. Особенно ресторан: столы под тепличной крышей теперь расставлены так, что любой входящий становится объектом внимания со стороны уже присутствующих в зале — идея превратить ресторан в подобие социального театра считывается легко. Да и меню молодого артистичного итальянца Флориана Фаварио, ученика Эрика Фрешона из парижского L’Epicure, играет на идею.

Пуристам, которых матери выносили из здания госпиталя в тесных пеленках, новые интерьеры и вообще подход Пинто нравятся не особо. Прогрессистам, мечтавшим о появлении в центре Лондона суперсовременного отеля, дендизм Пинто не подходит тоже. Остаются центристы. А их — большинство, и их все устраивает.

Это самый важный вопрос в том, что касается переделки легендарных отелей: как быть с преданными поклонниками? Что сказать тем, кто на четыре года остался без парижского Ritz? Кто не мог два года посидеть в любимом кресле в баре The Lanesborough? Кто любил старый Hôtel Royal во французском Эвьяне? Кто за десятилетнюю жизнь нью-йоркского 60 Thompson успел привыкнуть к декору нулевых и во вновь открывшемся под названием Sixty отеле с раздражением видит стиль 1960-х? Преданным поклонникам надо привыкать. Или убираться вон. Я, к примеру, выбрал второе, когда Жак Гарсия превратил мой любимый отель в Марракеше La Mamounia, монумент ар-деко, в еще один Costes или когда Марко Пива извел из Excelsior Hotel Gallia даже воспоминания о миланском модерне. Зато в этих отелях освободились номера. Тоже результат.

Источник: Conde Nast Traveller